Заканчивается второй год учебы в музыкальной школе. Классное ощущение, которое повторяется в конце каждого семестра с некоторым усилением: то, что, казалось, совершенно невозможно воспроизвести в принципе, что невозможно, казалось, даже запомнить, получается почти легко и практически непринужденно. И уже есть возможность работать над полнотой звука и интонациями. И даже появилось какое-то понимание, как в принципе это делается. В общем, ура, я играю все то, что мне казалось в принципе невозможным сыграть в январе. Я уже чувствую какую-то уверенность в том, что играю, и пальцы мои понимают, что им надо делать и как двигаться, и я уже успеваю осознавать, что же я делаю.
читать дальшеИ еще я поняла, как неправильно я играла раньше, и, к сожалению, продолжаю и продолжаю это понимать все дальше и дальше. Потому что сделать все, как надо, пока все равно не получается, словно какие-то мышцы еще не наработаны. Самое смешное, что в начале обучения я вообще не понимала, как неуклюжи мои руки, они мне казались вполне даже ничего, достаточно ловкими и подвижными. А чем дальше я занимаюсь, тем больше досады вызывает у меня буквально их ущербность какая-то, четвертые и пятые пальцы, словно инвалиды, еле тащатся, не поспевают за другими. Я вижу теперь все недостатки своей игры (все ли?) и надеюсь, что это тоже шаг вперед, потому что раньше я их вообще не замечала.
Вот на днях я заметила, к примеру, как холодно и пусто, убийственно равнодушно и механически я играю этюд. Конечно, Наталья Дмитриевна говорила мне об этом не раз, и конечно, я слышала и понимала ее и пыталась что-то делать в этом направлении. Но, представьте, услышала и осознала я это сама только на днях. До этого мой мозг был слишком занят разными другими делами, и поверьте, ему было чем заняться, все-таки он один, а пальцев десять, плюсь нога на педали. Но наступил, видимо, наконец, просвет в его бурной деятельности, когда он смог слегка отвлечься от клавиш и прислушаться, что же там за музыка получается. И, честно сказать, не очень обрадовался.
Я искренне посочувствовала НД, которая выслушивает все это из урока в урок. Моя так называемая музыка транслировала не красоту и гармонию, а являлась прямо-таки воплощением холодности, пустоты и убийственного равнодушия, это было даже не механическое пианино, гораздо хуже. Ощущение было пугающее, словно меня заставили играть этот этюд насильно враги, и я хочу им за это отомстить, мол, ладно, сами напросились, я сыграю, но вам же будет хуже. В общем, с тех пор я по крайне мере стараюсь слушать то, что играю. Что, в принципе, неплохо было бы делать с самого начала. В музыкальной школе я постоянно периодически осознаю, что мой мозг мухлюет по жизни и так и норовит уклониться от своей работы, приходится буквально заставлять его действовать. Ощущение подзабытое, к сожалению, хорошо, что появилась в нем потребность, и надеюсь, что возникла она не слишком поздно .
Во всяком случае, очень радует то, что появилось совсем новое ощущение в пальцах, кажется, теперь-то я поняла, как надо играть по-настоящему . В классе, правда, это ощущение пока проявляется слабо и точечно, и на экзамене я вряд ли блесну. Но это сейчас для меня совершенно не важно, настолько меня радует то, что у меня начало получаться. И НД это заметила и радуется вместе со мной. В середине года, кажется, она уже начала подумывать, что я безнадежна. Но она терпеливо снова и снова объясняла мне одно и то же, и то, что раньше было для меня просто словами, теперь начинает приходить в ощущениях. Ее объяснения в 150-й раз вдруг не проходят даром, дома я начинаю играть, и вдруг начинаю чувствовать то, что она пыталась мне сказать. Я думала, на что похожа моя учеба - на прилив в море. Волны набегают на берег и отбегают, набегают и отбегают, и кажется, что уровень воды не меняется, но если поставить палочку перед приливом и следить достаточно долго, видно, что вода медленно-медленно подползает к палочке все ближе и ближе, пока не затопит ее.